Приколы

В 13 лет я была на редкость некрасивым ребенком: очень худой прыщавый червяк с большой головой и кривыми зубами. Моя мама меня стеснялась и весь пубертатный период старалась держать меня подальше от родных и знакомых, на все лето отправляла меня в пионерский лагерь. Пионерский лагерь состоял из бараков с детьми, домика администрации и четырех туалетов. Туалеты состояли из кирпичной будки, ямы, закрывающего эту яму деревянного настила с дырками и говна с хлоркой. Говно с хлоркой воняли, поэтому туалеты предусмотрительно строили далеко от жилых помещений и обсаживали их кустами.

Девочки долгое время думали, что я мальчик: В общем, со мной не дружили. В ту роковую ночь полуночный понос стал моим единственным товарищем.

Поносил весь лагерь: зеленые фрукты, немытые руки повара и всякое дерьмо, которое жрали пионеры с голодухи делали свое дело. Дырки в тубзике были обгажены расстроенными желудками четырехсот человек и девочки ходили срать парами: одна гадит, другая светит фонарем, чтоб первая не вляпалась в продукты распада предшественниц. Мне никто не хотел светить фонарем, поэтому в ту ночь я высирала солянку в гордом одиночестве; в тусклом свете фонаря были видны только очертания, и, сидя над дырой, я смирилась с тем, что уже вляпалась в чье-то скользкое говно. Hеожиданно какая-то тень метнулась прямо на меня, я заорала, резко дернула неустойчивым туловищем, ноги проехались по чьему-то поносу и я вошла в очко как хорошо смазанная гильза. Фак! Летучая мышь загнала меня по пояс в кучу дерьма, над головой смутно виднелась очко, если кто-нибудь сейчас придет гадить, то положение мое ухудшится. Hадо выбираться!

Через полчаса, пыхтя и шепотом ругаясь матом, я дотянулась до очка руками: это, блин, было сложно - все твердые опоры были скользкими, как суки!

Ухватившись за края дыры, я подтянулась и высунула башку: от свежего воздуха закружилась голова и я удержалась на завоеванных позициях только волей к свободе. Подтянулась еще и оперлась на локти: нужно за что-то ухватиться, чтоб не соскользнуть. Все вокруг было склизким, зацепиться можно было только за поперечную деревянную балку в полуметре от меня, я с тервенением пыталась до нее дотянуться, шипя от напряжения:
- Hу! Иди же сюда, сука! Дай, я до тебя дотянусь!..
Вдруг меня ослепила вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон, и глухой стук - я пересрала и свалилась обратно. Еще полчаса - и я снова над очком. Так. Тянемся: Есть! Я схватилась за перекладину и вылезла на бетонный пол еле дыша от счастья. Отдышавшись, решила переть к реке отмываться. Метрах в пяти от тубзика валялся директор, рядом с ним валялся разбитый фонарь - сдох что ли? Я пошла на речку, отмылась как смогла, а потом позвала людей: может и не сдох еще, спасти можно.

Утром нам сказали, что у директора случился удар, вернулся влагерь он только под конец смены. Говорить он не мог, сидел весь день на веранде и ему нравилось, когда к нему ходили дети. Я навещала его часто, он меня особенно любил - ведь именно я тогда позвала к нему людей.

Hа следующий год мы узнали, что перед смертью директор ненадолго пришел в себя. Он сказал, что в ту ночь он обходил территорию, случайно услышал странное пыхтение в туалете и открыл дверь. Hа него из зловонной дыры лез адский говняный лупоглазый червяк, тянул к нему щупальца и шипел:
- Hу-у-у: Иди же сюда-а: ссссука-а:. Дай, я до тебя дотянуссссь!..
За лупоглазую обидно, конечно.




 
 Привозят чувака с острым приступом аппендицита. Чувак скрючен болью в очень сложную фигуру, типа Алины Кабаевой на чемпионате мира (если серьезно, то в подобной ситуации человек действительно испытывает страшную боль, от чего плохо соображает - собственный опыт)

Случай был на редкость тяжелым, человека надо было срочно резать, поэтому одежду с него срывали буквально на ходу, на качалке по пути в операционную. Параллельно "нежные" руки врачей пытались разогнуть его в более-менее удобную для надрезания позу. От этого боль и без того сильная становилась совсем нестерпимой, пациент орал так, что HI-END-аппаратура отдыхает.

Наконец ему вкололи что-то, боль приутихла, мышечный спазм слегка рассосался и тип на операционном столе распрямился до приемлемой позиции.

На сцене появляются две страшные, как смертный грех, медсестры. Одна держит в руке шприц, другая бритвенный прибор жуткого вида (кто знает - догадался зачем).

Итак, человек, с острейшим приступом аппендицита, скрюченный болью, лежит на операционном столе и сквозь болешоковый туман слышит странную просьбу: "Слышь, ты, больной! Подержи хозяйство, подбрею..." В ослепительном свете операционной сверкнула бритва... С жутким хрустом срезались волосы, а пациент, ухватив "хозяйство" правой рукой, даже про боль позабыл на какое-то время. Так разволновался...

После акта бритья над ним нависла та, что со шприцом: "Ну-ка, голубчик, ПОРАБОТАЙ-КА РУЧКОЙ, а то что-то вен не видно...".

Напоминаю диспозицию. На операционном столе лежит чувак, скрюченный от боли,... с "хозяйством" в правой руке! А тут вам ПОРАБОТАЙ-КА РУЧКОЙ... Как вы думаете что бедняга начал делать?

Правильно! В какой руке "хозяйство" было, той он и заработал, как положено.

Садисты в белых халатах прямо завыли от хохота и восторга. Нашлись фикусы, которые даже подбадривать начали, мол, давай скорей, пока наркоз дадим, успеешь разок кончить...

Чел от боли и обиды аж заплакал. Под веселый хохот врачей на заплаканное лицо улеглась наркозная маска, и... операция прошла успешно.